Из книги "Raising a Bilingual Child", автор: Barbara Zurer Pearson.
Способности ребенка осваивать язык настолько более развиты
по сравнению со способностями взрослого человека, что ученые придумали специальный
термин - «критический период». Считается, что он заканчивается в возрасте 6-7
лет (некоторые полагают, что в 18 лет). Говоря простыми словами, критический
период – это окно, которое определено четкими временными границами, и только в
этот период можно успеть воспитать ребенка билингвом.
Аргументы в пользу
Идея критического периода развития знакома нам из
исследований, проведенных на животных. Новорожденные птенцы гусей учатся
узнавать и следовать за существом, которое они видят, в течение первых 48 часов
жизни. Образ существа запоминается в памяти гусят в течение двух дней и потом
ничто не может его заменить – никакой другой образ уже не укрепится в их сознании.
По большому счету, это способность адаптивная: обычно птенцы видят маму-гусыню,
они не выживут, если не будут следовать за ней, сильное врожденное чувство
подсказывает им, что только так можно получить питание и защиту. (Австрийский
зоолог Конрад Лоренц наглядно продемонстрировал насколько прочно закрепляется
образ «матери» в памяти вылупившихся гусят. Он наблюдал за поведением птенцов в
своей лаборатории и оказался первым существом, которое увидели гусята. После
этого, каждый раз, когда он появлялся в лаборатории, гусята выстраивались в ряд
и повсюду ходили за ним строем).
Другой пример из мира животных чуть ближе связан с языком.
Это пример певчих птиц, которые способны научиться петь, только если услышат
пение сородичей (или аудиозапись с их пением) в течение двух недель после
рождения. Если они не услышат его за этот период, то сколько бы вокруг них не
пели другие птицы позже, они никогда не смогут научиться петь должным образом,
а значит, не смогут привлечь самку или самца для спаривания. Неспособность петь
не приводит к гибели птицы, но лишает ее возможности размножаться, а значит, ее
гены будут потеряны.
 |
| Джини |
На первый взгляд кажется, что люди тоже ограничены
временными рамками. Мы меньше задумываемся о критическом периоде, потому что
крайне редко случается, чтобы дети от рождения и до десяти лет не имели
возможности слышать и практиковать речь. Один такой ужасный случай произошел в Лос-Анжелесе
в середине 1970-х, когда отец-психопат держал свою дочь привязанной к стулу в
маленькой комнате в течение 12 лет. Ее кормили и одевали, но не играли с ней и
не разговаривали, лишь изредка на нее кричали и ее били, если она пыталась
произнести какой-либо звук. Когда ее нашли, то сразу поместили в больницу, где
с ней работали специалисты, стараясь ей помочь. Про эту девочку по имени Джини
написана книга и снят фильм - душераздирающая история: в первые дни после
спасения мы видим девочку едва способную ходить с растерянным видом и попытками
произнести какие-то звуки. Что касается ее языкового развития, первое время был
заметен резкий прогресс. Ее голос по-прежнему оставался искаженным и
неестественным, способность произносить звуки оставалась низкой, но зато ее
словарный запас достиг ста слов. Однако, несмотря на все попытки научить ее
хоть каким-то основам грамматики, ее предложения так и оставались набором слов:
«Мужчина велосипед есть» или «Хотеть пианино Куртис играть». Ученые заметили,
что, когда Джини говорила, у нее работало только правое полушарие. В такой
ситуации сложно было до конца разобраться, было ли это последствием отсутствия
языковой практики или же девочка была умственно отсталой из-за избиений и
издевательств. В течение первого года терапии девочка показала себя хорошим учеником
во многих случаях. Общая мозговая деятельность Джини была довольно активной, и
это может быть доказательством того, что все-таки причиной является отсутствие
стимуляции в раннем возрасте, и как ни старались учителя, ее мозг уже не был
способен построить нужные для понимания грамматики связи в мозгу.
Известен еще один случай, который произошел примерно в это
же время в северной части Калифорнии. Обстоятельства были более гуманными, но
результат оказался тем же. Челси
родилась глухой, она жила в большой семье, где о ней заботились, ее любили, но
будучи уже взрослым человеком она так и не научилась ни говорить, ни
пользоваться языком жестов. Ей было чуть больше 20 лет, когда кто-то понял, что
она не умственно отсталая, она просто не может слышать. Ей приобрели слуховой
аппарат. Подобно Джини, она быстро набрала словарный запас, но понимание
грамматики полностью отсутствовало: «Завтрак банан ест девочка». Многие дети,
рожденные в слабослышащих семьях, не получают нужной мозговой стимуляции в
раннем детстве. Они, как правило, имеют нормальное умственное развитие, но
никогда не могут достигнуть языкового развития, соответствующего их возрасту.
По сравнению с детьми, которые изучали язык глухонемых с раннего возраста, эти
дети сильно проигрывают – их грамматика значительно упрощена. Эти случаи показывают, насколько важную роль
играет языковое развитие или его отсутствие в раннем возрасте.
Дети быстрее забывают
Говоря о критическом периоде необходимо помнить и об
оборотной стороне монеты – о том, насколько взрослым должен быть человек, чтобы
изучая второй язык, не забыть первый. Этот
вопрос в первую очередь относится к маленьким детям, которые способны не только
быстро осваивать новый язык, но также быстро забывать все изученное.
Исследования показывают, что дети иммигрантов в возрасте старше девяти лет,
начиная изучать второй язык – язык страны – не забывают свой родной, а вот дети младшего возраста отдают
предпочтение новому языку уже через год. В среднем через три года дети младше
девяти лет переключаются на язык страны, и он становится главным.
Аргументы против «критического периода»
Джини и Челси – это примеры крайне редких случаев. В целом,
критический период животных выражен гораздо заметнее по сравнению с критическим
периодом человека, у которого мозг более пластичен, особенно это касается коры
головного мозга. Языки в особенности, а
также математические способности, пространственное восприятие, планирование,
способность рассуждать – все это развивается в коре головного мозга. У других
видов, скажем, у шимпанзе строение мозга похоже на строение мозга
человека, но кора их головного мозга в
шесть раз меньше, в ней меньше нейронных связей и «свободного» места. Наш головной мозг продолжает развиваться
вплоть до полового взросления (по некоторым данным даже до возраста 20-30 лет).
Именно свободная часть мозга заставляет нас хотеть изучать и дает нам для этого
место. Таким образом, человеческий мозг изначально не запрограммирован,
поскольку ключ человеческого интеллекта
– это приспособляемость. Нам необходимо
научиться тем навыком, какие нам необходимы в данной окружающей среде. Когда
малыш появляется на свет, вместо множества программ он приходит с большим
объемом «вместимости». Вместо того чтобы
внедрять навыки выживания в мозг новорожденного, родители ребенка были наделены
гормональной и культурной чувствительностью для защиты ребенка, пока он не
начнет «учиться» (и этот период длиться дольше, чем у других видов).
Но это не означает, что ребенок – это «белый лист бумаги»,
на котором родители могут писать. Тот факт, что ребенок рождается без
постоянных зубов во рту, не означает, что родители должны их туда вставить.
«Языковой орган» ребенка не запрограммирован на изучение китайского или
английского, и не родители обучают ребенка языку. Но этот языковой орган ребенка уже настроен
на общую универсальную программу, обеспечен способностью к грамматическому
анализу, которая выделяет из речи синтаксические конструкции и дает возможность
применять их в контексте разных ситуаций.
Гибкость коры головного мозг играет особенно важную
роль в раннем возрасте – еще до того,
как ребенок начнет изучать и познавать. И она имеет меньшее значение для
взрослого человека, который уже адаптировался к определенным условиям. Судя по
всему, кору головного мозга ребенка можно тренировать, в то время как это почти
невозможно для взрослого человека. Если часть коры головного мозга ребенка была
повреждена в раннем возрасте, развитие функций, отвечающих за языковое
развитие, может быть перемещено в другую
неповрежденную ткань. Лечение не даст 100% результатов, но язык будет развит достаточно
хорошо, чтобы пользоваться им в повседневной жизни и в школе. Истории Джини и Челси часто противопоставляют
историю Изабель, которую держали на чердаке и с которой никогда не говорили, но
ее спасли в возрасте 6 лет. Когда ее нашли, она вообще не умела говорить и по
развитию соответствовала возрасту двухлетнего ребенка. Однако она догнала
сверстников и в речи и в развитии уже через год. Еще одно доказательство
«нервной гибкости» детей можно увидеть на примере лечение тяжелых случаев
эпилепсии, когда необходимо удалить половину коры головного мозга. Такое лечение показывает уверенность врачей,
в том, что мозг найдет нужное пространство
в другой части и необязательно она будет связано с речевым
развитием. (Хотя этот способ лечения был
довольно эффективным, сейчас его почти не используют, за исключением особенно
сложных случаев). Для сравнения, если у взрослого человека будет повреждена
эта же часть головного мозга, шансов восстановить речь у него почти не будет. Кое-какие
положительные изменения могут происходить, например, после восстанавливающего лечения,
некоторые области мозга начнут снова функционировать, но повреждение останется навсегда. Подобно морской звезде, которая, потеряв одну
из своих конечностей, способна отрастить новую, так и мозг ребенка способен
«отрастить язык» заново. Взрослые так не
могут. (Если дело касается подростков, то нет точного ответа, приходится ждать и
наблюдать).
Таким образом, временные ограничения или, другими словами,
критический период играет важную роль в
изучении первого языка, но менее важен
при изучении второго. Дети быстрее освоят второй язык по сравнению со
взрослыми, но взрослый человек, который в детстве не изучал второй язык, тем не
менее может добиться хорошего уровня владения языком и умением строить сложные
предложения на втором языке.
Комментариев нет:
Отправить комментарий